Сегодня мало кто из отцов в здравом уме считает, что дети должны слушаться его беспрекословно. Мы знаем, что это нездоровая ситуация, и отцовский авторитет здесь совсем не при чем. В конце концов, дети воспитываются в духе независимости.
This text has been auto-translated from Polish.
В церкви я постоянно слышал о любви. Христианство - это религия любви, - повторяли мне. Потом были возражения, что речь идет о зрелой любви, ответственной любви и так далее. Как и о купеческой честности, которая иногда отличается от просто честности. В результате я все дальше и дальше уходил от того, что сам считал любовью.
Мне кажется, у самого католицизма с этим проблемы. Не раз верующим приходилось душить рефлексы своего сердца, чтобы соответствовать предписаниям Церкви. На уроке религии в старших классах отец Владислав развеял сомнения и дал определение: любовь - это волевой акт, а не чувство. В то же время он указал, что эти два состояния не следует путать.
Почему такое резкое разграничение? Насколько я знаю о любви из опыта, она заключается в том, что разница между чувством и волей скорее исчезает. Не нужно заставлять себя любить. Как кто-то не может обойтись без того, чтобы не повторять: "Ведь я люблю его!" и стискивает зубы, то, по моему скромному мнению, ему следует хорошенько подумать о том, что с ним происходит.
Другое дело - споры и разногласия. Не раз ситуация может накаляться, но даже в самом тяжелом кризисе есть то, что нельзя игнорировать или делить на волю и чувство. То одно, то другое побуждает: давай исправим, давай договоримся, давай проясним сложные вопросы. Если в данный момент договориться сложно, мы попробуем снова, как только все придут в себя. Когда что-то подобное исчезает, вероятно, пришло время расстаться.
Бог-отец - пережиток давно ушедших времен
Но с Иисусом Христом и Богом-Отцом все обстоит совсем иначе, как и с христианами и их Богом. Здесь не может быть и речи о разногласиях, потому что Сын должен повиноваться Отцу. Теперь мы понимаем, почему так важен акт воли. Так же как любовь основана на послушании и ее трудно отделить от послушания, чувства могут стать причиной серьезных проблем. С ними нужно что-то делать, чтобы приструнить раба внутри и указать ему, что делать и где его место. И лучший способ сделать это - использовать сильную волю.
Тем более что христианин идет против инстинкта самосохранения: "Отче, если хочешь, прими от Меня чашу сию! Да будет воля не Моя, но Твоя!" (Лк 22:42). Христос "смирил Себя, сделавшись послушным до смерти - и смерти крестной" (Фил 2:8). Требования, как видите, непомерны. В послушании, подобном Христову, человек должен подойти к стене - самоотречению, то есть полному самоотречению.
Для пущей убедительности мы попадаем в какую-то совершенно архаичную и анахроничную ситуацию. Сегодня вряд ли какой-нибудь отец в здравом уме подумает, что его дети должны слушаться его беспрекословно. Мы знаем, что это нездоровая ситуация и не в этом заключается отцовский авторитет. В конце концов, дети воспитываются в духе независимости.
Христианский Бог-Отец выглядит как ископаемое из тех времен, когда отцы считали членов семьи своей собственностью. Уже Мольер смеялся над этим около четырехсот лет назад, но католики его не читали. Их Бог по-прежнему имеет право требовать повиновения, требует его, и обойти это невозможно. Церковь говорит нам, чего хочет от нас верховная власть.
Давайте же останемся с Божьей любовью. Что касается послушания, то тут дискуссии нет, но, в конце концов, христианский Бог дарует прощение верным - прощает, конечно, и непослушание.
Что здесь поставлено на карту? В Церкви скажут, что Бог прощает, потому что любит нас такими, какие мы есть, со всеми нашими несовершенствами, что мы можем исповедовать перед Ним все. Меня это не убеждает... У меня складывается впечатление, что самое важное в этих отношениях оказывается совсем другим. Милосердие - это лишь другая сторона гнева, который испытывает Бог. Он постоянно раздражается на нас. Его оскорбляет все, что высовывается из-под шаблона, которому мы должны подчиняться. Если бы Он не гневался, Ему не нужно было бы прощать.
Авторитарные отцы действительно ужасно злятся, когда кто-то их не слушает. Гнев - человеческая вещь, его можно простить, и сам Бог может быть прощен, но все же давайте посмотрим, как он выглядит. В этом, конечно, есть некоторое преувеличение.
В Апокалипсисе гнев Божий принимает форму "озера огненного и серного". Всех непокорных по очереди сажают в него, чтобы они "мучились день и ночь во веки веков" (Откр. 20:10). Полное и безоговорочное отвержение. Наш Бог испытывает гнев, уничтожающий тех, кого Он оскорбил. И это безвозвратно! Этот гнев пылает без конца, так что либо повинуйтесь, либо "Я прокляну вас!".
Позвольте мне немного отвлечься. Когда я ловлю себя на чем-то подобном, в моей голове загорается красный свет, особенно если я не могу освободиться от фантазий об уничтожении непокорных. Не потому, что я считаю гнев чем-то особенно плохим, скорее потому, что постоянство таких "прогоню, убью, забуду навсегда!" указывает на что-то, лежащее в основе. На какое-то неразрешенное прошлое - мое... В ситуациях, когда отцы говорят своим детям: "Ты для меня не существуешь, я не хочу тебя больше знать, ты никогда больше не будешь иметь ко мне доступа", чаще всего что-то не так с самими отцами.
Младенческий комплекс
Что-то не так с любовью, которая явно не может справиться с различиями. Те, кого мы любим, не будут безоговорочно соответствовать всем нашим ожиданиям, и если мы представляем себе любовь именно так, то она не продлится долго. Во взрослой жизни не бывает сисек по требованию. Нечто подобное может требовать малыш, и он имеет полное право бесконечно беситься, если не получает ее, но он вырастает из этого. Для такого малыша мать должна быть доступна до полного изнеможения, потому что в противном случае - армагеддон! Послушание до смерти, смерть на кресте - от недосыпания, боли в спине, бесконечных переносок и невозможности освободиться от требований многомесячного тирана. Знакомо ли вам это? Тем, у кого есть дети, это точно знакомо.
Есть подозрение, что строгие отцы остановились где-то на полпути и не могут забыть рай материнской груди вместе со сладким, непрерывным единением. Они хотели бы вернуться в него, только теперь уже со своими собственными детьми. И, как наши малыши, они сердятся, когда у них ничего не получается - наконец-то, без расстояний и во веки веков, аминь.
Сложный вопрос. Похоже, у нас есть Бог-ребенок... Или какой-то младенческий комплекс, которым страдают те, кто воображает себе такого Бога и кому это удобно. Младенец - тоже человек, но он не годится в отцы. Он не справится...
Родители не должны позволять себе потакать безграничному гневу, который совершенно нормален для ребенка. Они должны принять как нечто самое нормальное в мире ярость младенца, который всем своим существом бунтует против того, что мать - это все же кто-то отдельный, а иногда и вовсе не в комнате. Они готовы к этому, они сильные и зрелые. Если они сами впадают в подобную ярость, когда ребенок их не слушается, то я сочувствую этому ребенку. А христианский Бог, видимо, впадает в такую ярость.
Наказание за непослушание - ад, и самое страшное в нем - полный отказ без права обжалования и навсегда. Не хочешь танцевать, когда я играю для тебя, тогда забирай свои игрушки и убирайся из моей песочницы! Но, в конце концов, так нельзя обращаться с детьми. Если мы уже воспринимаем эту метафору отца и сына всерьез, значит, мы имеем дело с очень незрелым отцом.
Ребенок не сможет защитить себя от родителя, который угрожает ему адом. Он не сможет справиться с угрозой разлуки, потому что родители нужны ему как воздух. Для него это хуже смерти. Он хочет отделиться по собственной воле и панически боится этого, поэтому нет смысла усиливать страхи и угрожать высшей мерой наказания за независимость, потому что это нечто разрушительное и непосильное для него. Наверное, ни один отец или мать, которые чувствуют нечто подобное, никогда бы не дали своему ребенку такого опыта.
Они могут сказать, например: "Я запрещаю то-то и то-то, и если ты нарушишь запреты, мы не пойдем в кино", но это совсем другое, чем: "Будь послушным говнюком, потому что если не будешь, я отдам тебя в детский дом!". Ад - это что-то вроде "детского дома" или "полицейского", который забирает за непослушание.
Именно такое воспитание мне дали в церкви, когда мне было шесть или семь лет. Имейте это в виду, если вам придет в голову идея отправить своих детей в религию.
Вор, но наш
А как люди представляют себе отношения со своими детьми, когда те на время забывают о христианстве? И что тогда можно ожидать от отца или просто от родителей? Принятия! Может быть, вы знаете "Вора над ворами"? Я тысячу раз рассказывала эту сказку своей дочери, а кроме того, мы время от времени смотрим ее в отличной экранизации немецкого телеканала ARD (рекомендую!). А сама я впервые услышала ее от своей бабушки - мы болтали, когда бабушка гладила.
Вор над ворами спустя годы приходит в дом, из которого сбежал, садится за стол с родителями и говорит: я - вор. Ничего приятного для родительских ушей. Но родители отвечают: вор, но все-таки наш сын. И тем не менее они гордятся им, когда он показывает, что он мастер своего дела, хотя это совсем не их мир.
Прекрасная история о том, что во взрослении и обретении независимости есть предательство, что-то воровское. "Счастлив тот, кто ворует, ибо в мире этого мало. Хорошо это или нехорошо, не спрашивайте, я этого не знаю". Но эту разницу, присущую подростковому возрасту, можно пережить. Это самое важное и трогательное в этой сказке. Отношения с родителями становятся другими, но они не перестают быть близкими, даже если дети выбирают что-то отличное от родителей.
С Богом католиков ничего подобного не происходит. Бог любит вас, Бог якобы принимает вас таким, какой вы есть, но при условии, что вы будете послушны. Вы можете иногда ошибаться, делать что-то по-своему, но в конце концов вы всегда должны признать, что это была ошибка. Что Отец все-таки прав и что его законы абсолютно применимы. Убеждены вы в этом или нет, чувствуете себя грешником или нет - все равно. Вы должны покаяться за свои грехи, то есть, в конечном счете, за непослушание. Если вы этого не сделаете, прощения не будет.
В Церкви непослушание называют падением. Самое главное, говорят они, всегда подниматься из таких падений, то есть возвращаться к послушанию. "Любить - значит подниматься". - пели на мессе. Подниматься с водопада было очень утомительно, и - поверьте - не потому, что я ленился и не хотел работать над собой. Скорее, потому, что меня толкали на роль ребенка, которым Бог бесконечно недоволен.
Небесный Отец создавал ситуацию, в которой рождались неуспешные дети. Быть неудачливым ребенком трудно, и это может быть утомительно. Постоянно подпрыгивать, зная, что у тебя все равно ничего не получится, потому что планка слишком высока, и постоянно нуждаться в отцовском прощении. Тот, кто спасет свое душевное равновесие подобным обращением, окажется на волосок от гибели.
*
Томаш Жуковский - историк литературы, профессор Института литературных исследований Польской академии наук. Автор книг Великий пересказ. Как мы забыли, что поляки убивали евреев (2018) и Под давлением. Что говорят о Холокосте те, чьи голоса отбирают (2021).
